Европейский романтизм представил миру плеяду великолепных поэтов. Столь мощное культурное явление не могло не затронуть Россию, в которой политические и социальные реалии создавали для него весьма благодатную почву. Для одних романтические настроения стали такой же данью моде, как когда-то вольтерианство. Для других романтизм явился способом существования в мире, неким объяснением несбывшихся надежд, оправданием жестокого мира.
Характерные для романтического восприятия мира понятия – одиночество, свобода, судьба человека, мимолетность человеческой жизни – органически слились с русской лирической традицией. Творчество великих европейских романтиков было принято и переосмыслено русскими поэтами.
Поэма – один из главных жанров поэзии Лермонтова. Создавая свои первые лирические поэмы в 1828 году («Кавказский пленник», «Корсар» и др.), поэт испытывает огромное влияние творчества Байрона. Однако это влияние не стало слепым бездушным подражанием или данью моде. Свойственные романтизму вопросы, мучительно переживаемые Лермонтовым в течение всей жизни, снова и снова возникали в различных произведениях и в результате выплеснулись в самых ярких его поэмах – «Демоне» и «Мцыри». Их сюжеты разрабатывались автором всю его творческую жизнь. В них отражена противоречивость его личности, его художественного мировосприятия, в котором мир не складывается в цельную картину, а изначально раздвоен и противоречив. Стремление воссоединить этические противоречия в своей душе приводит поэта к философским вопросам о смысле жизни, о Боге, о вере, о свободе и воле.
Влияние европейских романтиков на русскую культуру начала XIX века отразилось не только в лирических произведениях, оно наложило отпечаток на манеру общения в обществе, на мировосприятие людей. В августе 1832 года Лермонтов пишет:
«Я жить хочу! хочу печали,
Любви и счастию назло;
Они мой ум избаловали
И слишком сгладили чело;
Пора, пора насмешкам света
Прогнать спокойствия туман:
Что без страданий жизнь поэта?
И что без странствий ураган?
И пришла буря, и прошла буря; и океан замёрз, но замёрз с поднятыми волнами; храня театральный вид движения и беспокойства, но в самом деле мертвее, чем когда-нибудь»10. Вероятно, в этот период романтические настроения молодого Лермонтова в большей степени явились результатом такого влияния, а не итогом личных переживаний и размышлений. Однако в письме к М.А.Лопухиной (август 1832 г.) нельзя не заметить горькую иронию: «Назвать вам всех, у кого я бываю? Я – та особа, у которой бываю с наибольшим удовольствием»10.
Особенно велико было влияние Байрона. Например, в образе Демона исследователи видят образ самого Байрона, созданный Ламартином в стихотворении «Человек. Лорду Байрону. Поэтические размышления» (1820). Байрон у Ламартина сродни Сатане, однако глубина образа значительно проигрывает лермонтовскому описанию.
В третьей редакции «Демона» (1831 г.) Лермонтов ставит эпиграфом цитату из пьесы Байрона «Каин», в которой образ Люцифера имеет много общих черт с лермонтовским Демоном. В их действиях прослеживаются множественные параллели. Например, Люцифер предлагает Каину:
………Лети со мной, как равный,
Над бездною пространства, – я открою
Тебе живую летопись миров
Прошедших, настоящих и грядущих.1
А влюбленный Демон говорит Тамаре:
Тебя я, вольный сын эфира,
Возьму в надзвёздные края;
И будешь ты царицей мира,
Подруга первая моя..
………………………………
Я опущусь на дно морское,
Я полечу за облака,
Я дам тебе всё, всё земное –
Люби меня!..10
Интерес поэта к творчеству Байрона великолепно характеризуют многочисленные переводы произведений или отрывков из произведений английского поэта, выполненные Лермонтовым. Четвертая редакция «Демона» написана пятистопным ямбом – размером, характерным для английской поэзии и в частности для поэзии Байрона. Кавказские мотивы сродни описаниям в «восточных» поэмах Байрона, но личное знакомство Лермонтова с культурой Кавказа позволяет ему передать реальные бытовые подробности. Характеры героев у Лермонтова более цельны, а стремления определённы.
Из немецкой романтической поэзии Лермонтов высоко ценил творчество Генриха Гейне. Лермонтовский перевод стихотворения Гейне «На севере диком стоит одиноко…» занял достойное место в русской поэзии.
Творчество Гейне менее мрачно, чем произведения Байрона. Тем не менее мятежность, беспокойство, жажда невозможного, свойственные романтическому восприятию мира, характерны и для его поэзии, в которой сквозь ряд незнакомых образов порой проступает облик мятежного Демона:
О, как бы я рыдал, когда бы мог!
О, как бы к небу я хотел подняться!
Но нет, внизу я должен пресмыкаться,
Где свист и шип, где вьётся змей клубок.7
Вечность божественной природы и мимолетность человеческой жизни одинаково волнуют героя стихотворения Гейне и лермонтовского Мцыри:
Мне в лес бы зелёный! Как дивно там
Цветы цветут, распевают птицы!
Умру, и тьма могильной ночи
Землёй забьёт мне слух и очи, -
И не цвести для меня цветам,
И звонким щебетом мне не упиться.7
…И всё зачем? Чтоб в цвете лет,
Едва взглянув на божий свет,
При звучном ропоте дубрав
Блаженство вольности познав
Унесть в могилу за собой
Тоску по родине святой,
Надежд обманутых укор
И вашей жалости позор!..10
Поэты-романтики, пытаясь объяснить и понять несправедливость мироздания на разных языках, в разных уголках Европы создают произведения, в которых ставятся одни и те же вопросы, на которые они не могут найти ответов:
И я задумался. Мой дух на той вершине
Обрел крыла, каких не обретал доныне.
Ещё подобный свет не озарял мой путь.
И долго думал я, пытаясь заглянуть
В ту бездну, что внизу, под зыбью волн таилась,
И в бездну, что во тьме души моей раскрылась.
Я вопрошал себя о смысле бытия,
О цели и пути всего, что вижу я,
О будущем души, о благе жизни бренной
И я хотел постичь, зачем творец вселенной
Так нераздельно слил, отняв у нас покой,
Природы вечный гимн и вопль души людской.8
Мировоззрение, мироощущение Лермонтова-человека с годами меняется. Изменяются характер и лексика произведений Лермонтова-поэта, этические проблемы получают иное решение, меняется приоритет этих проблем. Длительная работа над сюжетами поэм позволяет проследить развитие личных убеждений, трансформацию отношения автора к различным сторонам жизни. «…Поэт может, создав пронизанное личными эмоциями произведение, пережить его как катарсис чувства, освобождение от трагедии. Так, Лермонтов говорил о своём «Демоне», что «…от него отделался – стихами!»14
Еще в 1829 году в возрасте пятнадцати лет Лермонтов пишет стихотворение «Мой Демон», с которого начинается формирование центрального образа будущей поэмы:
Он недоверчивость вселяет,
Он презрел чистую любовь,
Он все моленья отвергает,
Он равнодушно видит кровь…10
Тогда же он начинает работать над поэмой «Демон». В 1830 году Лермонтов пишет в дневнике: «написать записки молодого монаха семнадцати лет. С детства он в монастыре; кроме священных книг не читал. Страстная душа томиться»10
Первые попытки стилизовать кавказский фольклор относятся к 1830 году. Впоследствии он использовал этнографический и фольклорный материал для создания в произведениях национального колорита. Лермонтов также обращается к ряду сюжетных мотивов грузинского фольклора. После пребывания в Грузии заново переработал сюжеты «Мцыри» и «Демона», над которыми работал почти всю свою творческую жизнь, и создал новые редакции с новыми яркими образами. Так вместо безымянной монахини с 1838 года героиней Демона становится княжна Тамара.
В 1837 году Лермонтов в письме из Тифлиса к С.А. Раевскому пишет такие слова о Кавказе: «Как перевалился через хребет в Грузию, так бросил тележку и стал ездить верхом; лазил на снеговую гору (Крестовая) на самый верх, что не совсем легко; оттуда видна половина Грузии как на блюдечке, и, право, я не берусь объяснить или описать этого удивительного чувства: для меня горный воздух – бальзам; хандра к чёрту, сердце бьётся, грудь высоко дышит – ничего не надо в эту минуту: так сидел бы да смотрел целую жизнь»10. Отражением настроения поэта в этот период можно назвать картину М. Врубеля «Демон (Сидящий)». В XX веке, продолжая традиции Лермонтова, Блок пишет стихотворную иллюстрацию к этой картине:
И в горном закатном пожаре,
В разливах синеющих крыл,
С тобою, с мечтой о Тамаре,
Я, горний, навеки без сил…3
Изображенный Врубелем Демон более всего соответствует начальному описанию Демона в поэме.
То не был ада дух ужасный,
Порочный мученик – о нет!
Он был похож на вечер ясный:
Ни день, ни ночь, – ни мрак, ни свет!..10
Заключительному же описанию больше соответствует «Демон поверженный». Но персонаж Врубеля не выглядит злобным и враждебным всему миру демоном. В нем страдания, бессилие, горечь поражения и утраты. Все то, что спровоцировало болезнь художника в конце жизни. В то же время лермонтовский Демон до конца сохранил гордость и величественность, даже в поражении.
Но, боже! – кто б его узнал?
Каким смотрел он злобным взглядом,
Как полон был смертельным ядом
Вражды, не знающей конца, –
И веяло могильным хладом
От неподвижного лица.10
Исследователи творчества Лермонтова соотносят сюжет «демона» с сюжетом поэмы Альфреда де Виньи «Элоа, или сестра ангелов» (1824), в которой дева-ангел Злоа отдаёт свою любовь Люциферу, который в свою очередь губит её ради победы на Богом. Кроме поэмы де Виньи на создание образа Демона оказало влияние творчество Мильтона, Байрона, Гете. Фабула поэмы сочетает библейскую и языческую архаику (схождение ангелов к земным женщинам, связь женщин и богов), христианское средневековье (соблазнение Дьяволом монахини) и философские концепции современности.
Поэма «Демон» построена как диалог двух самостоятельных персонажей: демона и человека. «Мцыри» же является монологом. Сюжетом поэмы стала не легенда, а свидетельство современника о реальном событии. Знаменитая битва с барсом – мотив грузинской народной поэзии.
Мцыри в переводе с грузинского «послушник», «монах», или «пришелец», «чужеземец», одинокий человек, не имеющий родных, близких. Благодаря тому, что имя героя воспринимается и как собственное имя, и как нарицательное, личные переживания героя теряют индивидуалистический смысл и становятся всеобще значимыми.
События поэмы рассматриваются Лермонтовым с точки зрения вечности. Таким образом трагедия Мцыри носит вневременной, точнее всевременной характер. Уже во вступлении говорится, что всё уже прошло и ушло в небытие:
Теперь один старик седой
Развалин страж полуживой,
Людьми и смертию забыт,
Сметает пыль с могильных плит…10
Д.Е. Максимов рассматривает поэму, как произведение, одновременно конкретно-бытовое и философски обобщенное, и указывает на соотношение человека и природы, «тюрьмы» и «воли» как на основные её проблемы. Максимов называет обе поэмы – и «Демона», и «Мцыри» – романтическими. Вступая с ним в полемику, Лотман определяет поэму «Мцыри» как произведение реализма.12 В этом вопросе мне ближе точка зрения Максимова. Романтические настроения, традиции романтизма проявляются в обеих поэмах в создании образов, в поэтических эпитетах и символах.
В произведениях романтиков природа – это не только фон, декорация для действия, но и поэтический образ. Являясь творением бога, природа противостоит человеку. То, что сотворено человеком, противопоставляется божьему творению Подобное противопоставление берёт начало у Мильтона в «Потерянном рае» и получает дальнейшее развитие во многих произведениях европейских писателей. Так Мцыри говорит о дикой красоте девственного леса: «Кругом меня цвел божий сад…».
Изгнанный из рая, человек отторгается божественной природой, которая перестаёт быть убежищем и помощником человеку, а становится сторонним наблюдателем за человеческими страстями и бедами.
Скала угрюмого Казбека
Добычу жадно сторожит,
И вечный ропот человека
Их вечный мир не возмутит.10
Такое восприятие природы характерно не только для Лермонтова, не только для русской литературы:
Вода бушуют всё свирепей
И как безумец, рвущий цепи,
Рыдает зло.
Но глухи груды скал могучих
Они надменно прячут в тучах
Своё чело.8
Отвергнутый богом Демон больше не чувствует сопричастности окружающему миру, который стал для него чужим:
Лишь только божие проклятье
Исполнилось, с того же дня
Природы жаркие объятья
Навек остыли для меня… 10
Бог и природа противостоят мятежному человеческому духу. В то же время поэтический восторг от красоты природы и мироздания, ощущение вселенской гармонии пронизывает лирику Лермонтова на протяжении всей жизни. Особенно эта оппозиция проявляется в позднем творчестве Лермонтова, когда трагическое восприятие мира странным образом сочетается с сопричастностью этому миру, с ощущением мировой гармонии:
Внизу глубоко подо мной
Поток, усиленный грозой,
Шумел, и шум его глухой
Сердитых сотне голосов
Подобился. Хотя без слов,
Мне внятен был тот разговор,
Немолчный ропот, вечный спор
С упрямой грудою камней.
То вдруг стихал он, то сильней
Он раздавался в тишине;
И вот, в туманной вышине
Запели птички, и восток
Озолотился; ветерок
Сырые шевельнул листы;
Дохнули сонные цветы,
И, как они, навстречу дню
Я поднял голову мою…10
Для языческой традиции характерна однородность мира, единство и взаимопроникновение божественного мира и человеческого. Так Демон – существо иномирное – вступает в связь с земной женщиной, а Мцыри наслаждается той жизнью, которая далека от общественных человеческих норм, той жизнью, которую называют самой природой.
Я сам, как зверь, был чужд людей
И полз и прятался, как змей.10
В христианской традиции, в которой мир дуалистичен, взаимодействие человеческого и божественного миров неизбежно приводит к трагическому результату. Тем не менее, стремление к воссоединению с природой, также как и к воссоединению с Богом, является для человека стремлением к мировой гармонии, к идеалу.
………О, я как брат
Обняться с бурей был бы рад!
Глазами тучи я следил,
Рукою молнии ловил…10
Хочу я с небом примириться,
Хочу любить, хочу молиться,
Хочу я веровать добру.10
Основное противоречие романтизма – противоречие между идеалом и действительностью – достигает у Лермонтова предельного напряжения.
Романтическая личность, особенно в ранний период, представляется в творчестве Лермонтова как абсолютно самоценная и свободная. Единственным законом признает она свою собственную волю. Причём если понятие «свобода» связано у Лермонтова с философским и социальным смыслами, то «воля» обладает контекстными признаками языческого, фольклорного явления. Для Мцыри один миг свободы равен целой жизни. Воля и свобода – признаки мира, к которому стремятся герои, но достичь которого либо принципиально невозможно, либо они достигают его слишком поздно. Трагичность мира заключается ещё и в том, что, даже достигнув желаемого, герои неизбежно погибают. Гармония не может сопровождать человека всю его жизнь. Но даже мимолетное прикосновение к вселенскому счастью приводит к трагическим последствиям. Расплатой за это прикосновение и для Тамары, и для Мцыри становится смерть.
Однако никакие страдания, ни даже страх перед смертью не останавливают героев. Стремление к свободе приобретает героические черты и становится ценным само по себе. Утверждается красота и радость стремления к свободе независимо от цены, которую приходится платить героям даже не за свободу, а лишь за возможность борьбы, возможность действия. Антитеза действию, борьбе – трагическое бездействие, однако оно также приводит к смерти. Но если в процессе борьбы человек счастлив, то бездействие воспринимается в творчестве Лермонтова как заточение, тюрьма.
Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог. 10
И страшно было мне, понять
Не мог я долго, что опять
Вернулся я к тюрьме моей;
Что бесполезно столько дней
Я тайный замысел ласкал,
Терпел, томился и страдал.10
Первопричиной активных действий героя является либо стихийное, инстинктивное влечение к свободе Мцыри, либо вызов судьбе, року Демона. Создание образа мятежного и городого Демона, олицетворения «высокого зла», и образа неосознанного Мцыри, стремящегося к свободе, стало реакцией поэта на события современности. Бунт проти Бога и против общества объясняется невозможностью пребывать в молчании и покорности. Лермонтов совершенно осознанно и открыто заявляет о своей этической позиции, и такая позиция оказалась понята и принята многими современниками поэта.
Я царь познанья и свободы,
Я враг небес, я зло природы…10
Оставь же прежние желанья
И жалкий свет его судьбе:
Пучину гордого познанья
Взамен открою я тебе.10
Мысль об искушении всеобъемлющим знанием в христианской традиции восходит к ветхозаветной книге Бытия. Предлагая плоды эдемского дерева Еве, змей говорит: «Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло»2. Поэты и писатели, обращавшиеся к образу Сатаны, часто связывали его имя с моментом обретения человеком знания и свободы. Мильтон одним из основных мотивов протеста Сатаны назвал запрет на «обретение премудрости»:
Владеть безвестным благом - невозможно;
Владеть же им в неведенье - равно
Что вовсе не владеть; и, наконец,
Что запретил Он? Знанье! Запретил
Благое! Запретил нам обрести
Премудрость!15
…………………………Добро! –
Познать его так справедливо! Зло! –
Коль есть оно, зачем же не познать,
Дабы избегнуть легче?…15
В философских повестях Вольтера змей говорит: «Неужели владыка хотел, чтобы ему служили одни дураки и невежды? Разве разум создан не для того, чтобы просвещаться и совершенствоваться? Разве не нужно знать, где добро, а где зло, чтобы творить одно и избегать другого? Право, меня следовало бы за это поблагодарить»5. Люцифер в мистерии Байрона так говорит Каину:
……………Один лишь добрый дар
Дало вам древо знания – ваш разум:
Так пусть он не трепещет грозных слов
Тирана, принуждающего верить
Наперекор и чувству и рассудку.1
А позже, в середине XIX века, «проклятый поэт» Бодлер пишет «Молебствование Сатане»:
Дух вечно-мыслящий, будь милостив ко мне.
Прими под сень свою, прими под Древо Знанья,
В тот час, когда, как храм, пан жертвенное зданье
Лучи своих ветвей оно распространит,
И вновь твою главу сияньем осенит.
Владыка мятежа, свободы и сознанья.4
Богоборческие настроения Лермонтова возникают из неприятия неколебимых и несправедливых законов мироздания и социальной среды. Жестокость и всесильность Бога приводит к мятежным, бунтарским настроениям в лермонтовской лирике. Но если у Мильтона Бог является действующим, хоть блеклым и статичным, персонажем, то у Лермонтова Бог вообще не снисходит до какого-либо действия, так как «он занят небом, не землей». Ему противостоит сверхчеловеческая мощь демонического начала, которая тем не менее не может сравниться с божественной силой. Персонификацией этой демонической силы и стал Демон.
Русские поэты в эпоху романтизма часто обращаются к образу Демона. Пушкин в своем стихотворении «Демон» так говорит о своем «злобном гении»:
Он провиденье искушал;
Он звал прекрасное мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел –
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.18
Лермонтовский “дух изгнанья” также надменно взирает на «ничтожную» землю – свои владения:
И дик и чуден был вокруг
Весь божий мир; но гордый дух
Презрительным окинул оком
Творенье бога своего,
И на челе его высоком
Не отразилось ничего.10
И всё, что пред собой он видел,
Он презирал иль ненавидел.10
История Демона начинается с описания того времени, когда единение с божественным миром было естественным состоянием героя:
Счастливый первенец творенья!
Не знал ни злобы, ни сомненья,
И не грозил уму его
Веков бесплодных ряд унылый…10
Надпись у входа в ад у Данте также отсылает читателя к изначальному времени:
Я высшей силой, полнотой всезнанья
И первою любовью сотворён.
Древней меня лишь вечные созданья,
Я с вечностью пребуду наравне.9
Лермонтовский Демон – не абсолютное зло, а персонаж с человеческими качествами и противоречиями, дух отрицания и зла, стремящийся тем не менее к добру, красоте и гармонии. Это скорее персонаж языческой традиции, а не христианской. Энциклопедия «Мифы народов мира» характеризует демона следующим образом: «Демон в греческой мифологии обобщённое представление о некоей неопределённой и неоформленной божественной силе, злой или (реже) благодетельной, часто определяющей жизненную судьбу человека. Это мгновенно возникающая и мгновенно уходящая страшная роковая сила, которую нельзя назвать по имени, с которой нельзя вступить ни в какое общение. Внезапно нахлынув, он молниеносно производит какое-либо действие и тут же бесследно исчезает… Раннехристианские представления о Демоне связаны с образом злой демонической, бесовской силы»16. Греческому демону и славянскому бесу народная традиция изначально не даёт какой-либо однозначной оценки. Лишь впоследствии эти понятия приобретают определённый этический оттенок. Но даже в христианской традиции зло демонов не является их природным качеством – адептом зла демон становится по собственной воле, по своему собственному выбору. Демон Лермонтова из нарицательного имени стал именем собственным с неопределенными функциями – некая абстрактная мятежная и разрушительная сила (нерегулярная и нецеленаправленная), с неопределёнными функциями зла, противостоящая Богу. Лишь после окончательного поражения (невозможность обрести блаженство теперь уже не только на небе, но и на земле), у него проступают черты Сатаны и адский дух.
В ранних редакциях падение Демона происходит из-за клятвы Сатане и из-за укоренившегося в его душе зла. Поэт явно говорит о демоне, не как о князе, о сатане, а как о его соратнике, давшем клятву верности:
……клятву молвил он,
Когда блистающий Сион
Оставил с гордым сатаною.10
Он искусить хотел – не мог,
Не находил в себе искусства;
Забыть – забвенья не дал бог,
Любить – недоставало чувства.10
В поздних редакциях – Демон губит Тамару не сознательно, а по отведённой ему в мироустройстве функции губителя, таким образом вина переадресовывается Творцу такого мироустройства – Богу. А причиной зла Демона становится роковое проклятье Бога, непреклонность небесного суда. В поэме нет окончательной авторской оценки Демона. Мятежность, отверженность Демона безусловно близка и самому Лермонтову. Стихотворение 1831 года, которое вероятно могло быть послесловием к поэме, говорит о субъективной природе образа.
Я не для ангелов и рая
Всесильным богом сотворен;
Но для чего живу, страдая,
Про это больше знает он.
Как демон мой, я зла избранник,
Как демон, с гордою душой,
Я меж людей беспечный странник,
Для мира и небес чужой;
Прочти, мою с его судьбою
Воспоминанием сравни
И верь безжалостной душою,
Что мы на свете с ним одни. 10
Демон, как и все демонические герои Лермонтова, воплощают в себе идею индивидуалистичности бунта. Основываясь на абсолютной свободе воли героя, демонизм определяет эту свободу как свободу от каких-либо моральных обязательств. Выступая антагонистом идеям добра и любви, одновременно демонический герой стремится к гармонии и идеалу. Возникает душевная раздвоенность, неудовлетворённость миром и собой. Будучи когда-то частью божественной идиллии, мировой гармонии, и утратив её, «счастливый первенец творенья» делает попытку восстановить прежнюю идиллию, вернуться к изначальному состоянию. Но не достигнув желаемого Демон еще больше озлобляется против мира:
И проклял Демон побежденный
Мечты безумные свои.
И вновь остался он, надменный,
Один, как прежде, во вселенной
Без упованья и любви!…10
У Демона нет надежды на изменение своей участи. К своему несчастью он бессмертен и даже смерть не может так или иначе примирить его с небом:
Что люди? что их жизнь и труд?
Они прошли, они пройдут…
Надежда есть – ждёт правый суд:
Простить он может, хоть осудит!
Моя ж печаль бессменно тут,
И ей конца, как мне, не будет;
И не вздремнуть в могиле ей!
Она то ластится, как змей,
То жжёт и плещет, будто пламень,
То давит мысль мою, как камень –
Надежд погибших и страстей
Несокрушимый мавзолей!..10
Эти слова пересекаются с участью обитателей ада у Данте:
И смертный час для них недостижим,
И эта жизнь настолько нестерпима,
Что все другое было б легче им.9
Лермонтов безусловно принимает христианство как традицию, но полемизирует с христианской философией. Через своих лирических героев он вступает в диалог с Богом. Поэт то выступает как богоборец, мятежный романтический Демон, то, как автор «Молитвы», обращается к небесам, то, как юный монах Мцыри, восхищается мировым порядком и гармонией, творец которой – Бог. Таким образом в душе поэта сосуществуют и противоборствуют друг другу принципы христианской религии, церковные догмы и романтическое ощущение мироздания. Предметом философских размышлений стала для Лермонтова библейская символика с ее антитезами райского сада и адской бездны, блаженства и проклятия, невинности и грехопадения. В центре этих оппозиций – человек. Обладая свободной волей, он вправе сам выбирать свою дорогу, свою судьбу. Этот выбор всегда трагичен, так как трагична сама жизнь смертного человека. Ощущение неотвратимой гибели, бессмысленности, бесцельности бытия приводит к тому, что конфликт обречённого человека с противодействующими ему силами становится принципиально неразрешим.
Романтические образы Демона и Мцыри во многом схожи. Однако по словам Ю.М. Лотмана «…нельзя не заметить коренной разницы в построении образов Демона и Мцыри. Разница между этими образами качественная : Демон зол по природе – приобщение к добру для него возможно лишь путем внутреннего перерождения, изменения своей сущности. Поэтому трагический конфликт перенесен извне (герой – действительность) вовнутрь (добро и зло в сердце героя). Злая природа героя – не в вульгарном стремлении к «плохому» при возможности «делать добро». Трагичность Демона – в невозможности добра, к которому он искренне стремиться… Зло и одиночество – совсем не добровольный идеал «души великой»; это её проклятье, преодолеть которое он тщетно стремиться»13. Таким образом, Демон не просто странник, обречённый на одиночество, он изгнанник в своём абсолютном значении – «дух изгнанья», которому нет места ни на земле, ни на небе.
Мцыри добровольно обрекает себя на изгнание. Одиночество героя является выбором его свободной воли. Это уже не романтизм безысходности и одиночества, а романтизм жизни. Не тягостное обречённое существование, а жажда впечатлений, полноценная бурная жизнь. Три дня такой жизни стоит для Мцыри долгой и спокойной жизни в монастыре.
…………пускай в раю,
в святом, заоблачном краю
мой дух найдёт себе приют…
увы! – за несколько минут
между крутых и тёмных скал,
где я в ребячестве играл,
я б рай и вечность променял…10
Слова Мцыри к старику напоминают слова пушкинского Самозванца в «Борисе Годунове» к своему наставнику:
Как весело провел свою ты младость!
Ты воевал под башнями Казани,
Ты рать Литвы при Шуйском отражал,
Ты видел двор и роскошь Иоанна!
Счастлив! а я от отроческих лет
По келиям скитаюсь, бедный инок!
Зачем и мне не тешиться в боях,
Не пировать за царскою трапезой?
Успел бы я, как ты, на старость лет
От суеты, от мира отложиться,
Произнести монашества обет
И в тихую обитель затвориться.17
Но лермонтовский герой не столь прагматичен, его душа слишком обнажена и ранима. Мцыри не может обвинять кого-либо, он может только сожалеть о себе, о своей жизни:
……………Знал ли ты?
Разгульной юности мечты?
Или не знал, или забыл,
Как ненавидел и любил;
Как сердце билося живей
При виде солнца и полей…10
Пускай теперь прекрасный свет
Тебе постыл: ты слаб, ты сед,
И от желаний ты отвык.
Что за нужда? Ты жил, старик!
Тебе есть в мире что забыть,
Ты жил, – я также мог бы жить!10
В поэме «Мцыри» отсутствуют богоборческие настроения. Здесь Бог – создатель мировой гармонии. Несмотря на смятение души, на жажду свободы, Мцыри чужд ненависти. В то же время любовь – это естественное состояние его души. Любовь к свободе, к жизни, к божественному миру. Сцена встречи с молодой грузинкой передаёт жажду земной любви, стремление к ней. Невозможность такой любви не озлобляет героя. Он предпочитает унести воспоминания об этой встрече с собой в могилу, а не отказаться от них:
Воспоминанья тех минут
Во мне, со мной пускай умрут.10
Любовь в традиции романтизма трагична и мучительна. Однако, несмотря на свою губительность, она противостоит ненависти и смерти и соотносится с вечностью.
Вероятно с течением жизни у Лермонтова меняется отношение к любви, к её значимости. В первых редакциях «Демона» душа соблазнённой Демоном монахини остаётся потерянной для рая и ангела:
Вот тихо над крестом склонился,
Казалось, будто он молился
За душу девы молодой.
Увы! Напрасные моленья,
Её страстям уж нет прощенья…10
В позднем творчестве поэта любовь и страдания открывают дорогу в рай. В последней редакции ангел говорит Демону, унося в рай душу Тамары:
Ценой жестокой искупила
Она сомнения свои…
Она страдала и любила –
И рай открылся для любви!10
Демон презрительно относится к земной любви. Она для него мимолетная страсть на фоне вечности:
Без сожаленья, без участья
Смотреть на землю станешь ты,
Где нет ни истинного счастья,
Ни долговечной красоты,
Где преступленья лишь да казни,
Где страсти мелкой только жить;
Где не умеют без боязни
Ни ненавидеть, ни любить.
Иль ты не знаешь, что такое
Людей минутная любовь?
Волненье крови молодое, –
Но дни бегут и стынет кровь!10
Через восемьдесят лет Александр Блок в стихотворении «Демон» напишет:
Ты знаешь ли, какая малость
Та человеческая ложь,
Та грустная земная жалость
Что дикой страстью ты зовёшь?3
У Демона стремление к любви – это стремление к утраченной гармонии, к потерянному раю. Но судьба, предназначенная Демону, не позволяет герою вырваться из круга ненависти и отверженности.
Судьба, рок, фатум играют в судьбах романтических героев одну из важнейших ролей. Демон и Мцыри пытаются вырваться за пределы предназначенного судьбой, но в результате возвращаются в исходную точку, замкнув круг. Осознание бесполезности противостояния судьбе приводит героев к различным по своей сути выводам. Демон возвращается к состоянию отверженного озлобленного существа, враждебного миру. Он проклинает свои «мечты безумные» и остаётся в надменном одиночестве. Мцыри, который и раньше никому «не делал зла», и теперь перед смертью, несмотря на крушение надежд, никого не винит и не проклинает, прерывая таким образом круг ненависти и мести.
Значению символа в романтической традиции стоит уделить особое внимание. Лермонтов в значительной степени использовал эту особенность романтизма, раскрывая с помощью слов невидимое глазу существование образов, понятий, явлений. Романтики часто использовали определённого рода клише при создании символических построений и различного рода метафор. Безусловно Лермонтов в полной мере пользовался подобными клише, однако облекал их в поэтическую форму, свойственную только ему, и наполнял её новым смыслом. Так по мнению И.Ф. Анненского, у Лермонтова «красота, как одна из форм жизни, являлась прежде всего вызовом. Символы Лермонтова вообще кажутся тревожными, и почти всегда в них таится угроза и вызов сильному или хотя бы только отважному врагу»11
Место действия поэм также имеет символический смысл. Использование кавказских имён, названий, таких слов как «осетин», «чухи», «чингар», «сакля», «чадра» и др., создаёт определённый восточный колорит. Для Лермонтова Кавказ – символ вольности, некий иной мир, в котором если и нельзя достичь полной гармонии, то возможно хотя бы прикоснуться к ней. Сбегая из монастыря, Мцыри стремиться:
В тот чудный мир тревог и битв,
Где в тучах прячутся скалы,
Где люди вольны, как орлы.10
Крушение надежд, недоступность вольного мира прекрасно передаётся в обеих поэмах сценами запустения, которые относятся к современности, ко времени рассказа, в то время как сами истории относятся к временам «волшебных дней» и «славы прошлой»:
…………Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот,
И башни, и церковный свод;
Но не курится уж под ним
Кадильниц благовонный дым,
Не слышно пенье в поздний час
Молящих иноков за нас.10
И там метель дозором ходит,
Сдувая пыль со стен седых,
То песню долгую заводит,
То окликает часовых;
Услыша вести в отдаленье
О чудном храме, в той стране,
С востока облака одне
Спешат толпой на поклоненье…10
Множество значений вбирает в себя столь любимый романтиками образ пустыни. Так мир становится для Демона после падения пустыней и такая же пустыня царит в его отверженной душе. Уже в первой редакции (1829 г.) поэт пишет:
Сражён стрелою громовой,
Он прямо высится главой
И презирает бурь порывы,
Пустыни сторож молчаливый.
Любовь забыл он навсегда.
Коварство, ненависть, вражда
Над ним владычествуют ныне…
В нём пусто, пусто: как в пустыне.10
В последней редакции текст становится менее вычурный и помпезный, более лаконичный и философский:
Давно отверженный блуждал
В пустыне мира без приюта…10
Немой души его пустыню
Наполнил благодатный звук…10
В рассказе Мцыри о схватке с барсом также используется этот образ для создания атмосферы неприкаянности, дикости, чуждости:
И был я страшен в этот миг;
Как барс пустынный, зол и дик…10
Частое использование слов, свойственных романтической традиции, характерно для первого этапа творчества Лермонтова. Впоследствии, в годы перехода от юношеской лирики к зрелой (1833-1836 гг.), количество таких слов в произведениях поэта сокращается, как сокращается и количество самих произведений. После 1836 года, в поздний период творчества, Лермонтов вновь берётся за перо и, хотя количественно юношеская лирика значительно превосходит зрелую, качественно заметно уступает ей. Однако слова «свобода», «воля», «демон» и их производные остаются востребованными поэтом до конца жизни.
При создании стихотворных портретов, характеров, Лермонтов акцентирует внимание читателя на особенностях образа. Например, образ Тамары передаётся через пластику танца:
То вдруг помчится легче птицы,
То остановится, глядит –
И влажный взор её блестит
Из-под завистливой ресницы;
То чёрной бровью поведёт,
То вдруг наклонится немножко,
И по ковру скользит, плывет
Её божественная ножка…10
Описание красоты княжны даётся не напрямую, а через отрицание подобного:
Властитель Персии златой
И ни единый царь земной
Не целовал такого ока;
Гарема брызжущий фонтан
Ни разу жаркою порою
Своей жемчужною росою
Не омывал подобный стан!
Ещё ничья рука земная,
По милому челу блуждая,
Таких волос не расплела;
С тех пор как мир лишился рая,
Клянусь, красавица такая
Под солнцем юга не цвела.10
При этом создаётся невероятно пластичный, ускользающий, прекрасный образ.
Фантастичность Демона выражена поэтом с помощью описаний, создающих призрачный и зыбкий, но в то же время могущественный и яркий образ:
Пришлец туманный и немой,
Красой блистая неземной,
К её склонился изголовью…10
Он был могущ, как вихорь шумный,
Блистал, как молнии струя…10
Характер и пластика Мцыри передаётся Лермонтовым через описание действий, а не внешности:
Тогда к потоку с высоты,
Держась за гибкие кусты,
С плиты на плиту я, как мог,
Спускаться начал. Из-под ног
Сорвавшись, камень иногда
Катился вниз – за ним бразда
Дымилась, прах вился столбом;
Гудя и прыгая, потом
Он поглощаем был волной;
И я висел над глубиной,
Но юность вольная сильна,
И смерть казалась не страшна!10
Широко используя антитезы, Лермонтов усиливает противоречивость характеров героев, конфликт с окружающим миром. Мцыри одновременно и «воин», и «монах», для описания действий которого используются слова и «бой», и «молитва». Мцыри, который является частью природы и в то же время как человек противостоит ей, «сражается в объятиях» с барсом, что передаёт не только конфликт с внешним миром, но и душевный конфликт героя. Те же цели достигаются при сочетании антонимов в текстах поэта:
Спастись от думы неизбежной
И незабвенное забыть!10
Необходимую атмосферу в поэмах Лермонтов создаёт используя также возможности стихосложения и динамику текста. Например в сцене битвы Мцыри с барсом, описанной в семнадцатой и восемнадцатой строфах, расположение первых четырёх стихов этих строф практически симметрично. Но за счёт особенностей строения текста создаётся различная динамика происходящего и настроение. В первом случае это настроение ожидания.
Я ждал. И вот в тени ночной
Врага почуял он, и вой
Протяжный, жалобный как стон,
Раздался вдруг…10
Усиливает это впечатление наличие знаков препинания, количество которых постепенно уменьшается, ускоряя действие. И наконец «Бой закипел, смертельный бой!». После этого динамика стиха меняется. Плавный и динамичный, не прерываемый знаками препинания, рассказ о битве заставляет почувствовать нервное напряжение этой сцены. Ритмика фраз как будто служит отбивкой действию.
Ко мне он кинулся на грудь;
Но в горло я успел воткнуть
И там два раза повернуть
Мое оружье…10
Обе поэмы написаны четырехстопным ямбом. Однако в «Демоне» идёт чередование мужских и женских рифм, что обеспечивает певучесть и размеренность сказания. В «Мцыри» использование только мужских рифм (за исключением песни рыбки) не только усиливает динамику, но и приводит к эффекту единого повествования – исповеди рассказчика. «Мцыри» явилась итогом полосы экспериментов первой четверти XIX века по использованию мужских рифм, начатого с перевода Жуковским «Шильонского узника» Байрона с сохранением сплошных мужских рифм оригинала. Отсутствие женской рифмы обеспечивает плавный переход к следующему стиху, начинающемуся с традиционного для ямба безударного слога. Таким образом, чередование ударных и безударных слогов переходит из одного стиха в другой.
Изменение стихотворного размера в процессе повествования несёт определённую смысловую нагрузку. В «Мцыри» таким местом является песня рыбки, написанная урегулированным разностопным размером (четырехстопный и трехстопный ямб). Этот эпизод выпадает из общей динамики произведения. Умиротворяющая песня полна спокойным мёртвым бездействием и манит холодом воды, при этом сон отождествляется со смертью. Таким образом вечный холодный покой противопоставляется короткой, но действенной и яркой жизни:
Усни, постель твоя мягка,
Прозрачен твой покров.
Пройдут года, пройдут века
Под говор чудных снов.10
Ту же смысловую нагрузку несёт отрывок из «Демона», написанный четырехстопным хореем. Обращаясь к Тамаре, оплакивающей жениха, Демон успокаивает её, рассказывая об ином мире, свободном от земных желаний, горестей и радостей:
Средь полей необозримых
В небе ходят без следа
Облаков неуловимых
Волокнистые стада.
Час разлуки, час свиданья –
Им ни радость, ни печаль;
Им в грядущем нет желанья
И прошедшего не жаль.10
В «Демоне» для выделения смысловых отрывков Лермонтов использует не только изменение размера, но и различные виды строф – четырехстишные строфоиды, многостишья. Примером может служить монолог Демона «Клянусь я первым днём творенья…»6
В критической литературе часто говорится о звуковом символизме Лермонтова – использовании «устойчивых психологических ассоциаций, связанных с артикуляцией и акустикой отдельных звуков: о и у явно ощущаются им как звуки «мрачные», и и у как «напряженные» и т.п.»11. Примером подобного символизма может служить гласные четвёртых стоп в приведённых выше цитатах из эпизода боя с барсом.
В поэмах существенное значение имеет различие между текстом повествования и монологами героев. Слово повествователя абсолютно неэмоционально. Это текст наблюдателя, обладающего неограниченным знанием прошлого и будущего, земного и небесного, и бесстрастно констатирующего происходящие события. В то же время слова героев предельно эмоциональны и являются отражением внутренних душевных переживаний. Через противопоставление и взаимодействие этих двух позиций проявляется позиция самого автора, его отношение к происходящему, авторская оценка событий и персонажей.
Использование Лермонтовым большого количества всевозможных приёмов для создания необходимого эффекта приводит к многоплановости произведений, к уникальной и сложной системе образов и понятий.
Отождествляя себя с героями своих произведений, Лермонтов часто пытается через них найти ответы на мучившие его вопросы. Поиск гармонии мироздания и осознание тщетность обрести её, стремление к идеалу и невозможность его достичь не позволяет поэту дать однозначные ответы. С самых ранних лирических произведений и на протяжении всего творческого пути Лермонтов стремится преодолеть противоречия в собственной душе и обрести веру и покой.
В процессе развития лермонтовской лирики происходит переосмысление романтических проблем. Если в начале творчества поэт придерживается общепринятых романтиками принципов, то в конце жизни его произведения становятся отражением собственных душевных переживаний и духовных исканий. Внутренний психологический конфликт с миром Лермонтов переносит на страницы своих произведений. Этот конфликт так и не получает своего решения даже в поздний период, когда лирика Лермонтова становится менее воинственна. Возможно, неким решением конфликта, примирением с миром являются слова Мцыри перед смертью: «И никого не прокляну!». К подобному решению приводит осознание собственной беспомощности перед судьбой и принятие своей судьбы как части мировой гармонии. Предчувствие этого понимания обнаруживается уже в ранней лирике и в течение жизни обретает устойчивую форму:
И гордый демон не отстанет,
Пока живу я, от меня,
И ум мой озарять он станет
Лучом чудесного огня;
Покажет образ совершенства
И вдруг отнимет навсегда
И, дав предчувствия блаженства,
Не даст мне счастья никогда.10
Библиография:
1. Байрон Дж.Г. Стихотворения, поэмы, драматургия. М., 1997.
2. Библия
3. Блок А. Избранные произведения. Л.. 1970.
4. Бодлер Шарль. Цветы зла. СПб., 1999.
5. Вольтер. Собрание сочинений. Белый бык. М., 1998.
6. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. М., 2000.
7. Гейне Генрих. Лорелея. СПб., 1999.
8. Гюго Виктор. Труженики моря. Роман. Стихи. М., 1977.
9. Данте. Божественная комедия. СПб., 1999.
10. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений. М., 1976.
11. Лермонтовская энциклопедия. М., 1999.
12. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996.
13. Лотман Ю.М. О русской литературе. СПб., 1997.
14. Лотман Ю.М. Семиосфера. Культура и взрыв. СПб., 2000.
15. Мильтон Джон. Потерянный Рай. СПб., 1999.
16. Мифы народов мира. Энциклопедия. Т. 1., М., 1991.
17. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. Т. 5. Л., 1978.
18. Я связь миров. Философская лирика русских поэтов XVIII - начала XX веков. М., 1989.
Leave your comments